Шериф подошел к домику на дереве. Даже не верилось, что семилетний ребенок организовал столь сложную работу. Лестница. Фундамент. Каркас. Да он просто гений, сын Кейт Риз. Домик – прямо копия настоящего.

Но в этот раз домик на дереве выглядел как-то по-другому.

Как будто всю неделю кто-то продолжал его отделку.

При этом никаких следов на земле шериф не заметил.

Никаких улик.

Разве что белый пластиковый пакет, болтавшийся на нижней ветке.

Шериф оперся ладонью на ствол. Кора на ощупь холодная, шершавая. По таким деревьям он и сам лазал школяром. Под таким деревом впервые поцеловался. Ее звали Жюстина Кобб: брекеты, летнее платьице и прекрасные светлые волосы.

Как у девочки с накрашенными ноготками.

Папочка.

Шериф опустил руку. И, собравшись выйти из леса, стряхнул с себя паутину. Скомкал в кулаке белый пластиковый пакет и уже было засунул этот мусор в карман. Но ни с того ни с сего начал мять пакет в ладони, как ребенок разминает новую бейсбольную перчатку из натуральной кожи. Раз за разом, раз за разом.

Хрясь.

Шериф обернулся. На него глядел олень. Шериф перевел глаза на белый пластиковый пакет. И вдруг захотел побыстрее унести ноги из этого леса. Какой-то голос повелел. Уматывать прямо сейчас. Но угрозы в этом голосе не было.

Скорее предостережение.

Повесив пакет на ту же ветку, шериф поспешил уйти. Во мраке штольни, отделявшей поляну от чащобы, он включил фонарик. И увидел, что на рельсах выцарапаны инициалы. Деревянная обрешетка исписана краской из баллончика – старые имена, больше похожие на иероглифы. На выходе из шахты его ожидал неприятный сюрприз.

Кем-то выброшенный холодильник.

Непонятно, как оперативники могли проглядеть такую штуковину – шериф не собирался спускать им такую халатность. Не ровен час, внутрь проберется заигравшийся ребенок и, не сумев вылезти, задохнется.

Шериф окинул взглядом холодильник. Большой, белый, допотопный, по бокам ржавчина, как тронувшая виски седина. В висках с сединой есть нечто возвышенное, как в церквях. Как в мессах, которые посещает теща Карла. Внутри холодильника кто-то устроил себе гнездо. То ли птица, то ли енот – непонятно. Эта живность никак себя не обнаруживала. Шериф потянулся к ручке холодильника – собирался захлопнуть дверцу.

И тут невесть откуда вырвалась змея.

Гремучая. Свернулась кольцами. Шипит. Фшшшш. Фшшшш.

Шериф попятился. Змея, извиваясь, подползала к нему. Трещала в траве, как детская погремушка. Споткнувшись о бревно, шериф упал. Гремучая змея поравнялась с ним. Обнажила ядовитые клыки. Изготовилась для атаки. И со страшной силой рванулась к его лицу, но шериф успел выхватить револьвер.

Бах.

Пуля разнесла в клочья змеиную головку.

Вскочив с земли, шериф стал смотреть, как дергается в траве змеиное тело. Как сворачиваются тугие пружины, будто древесные корни вокруг детского скелета. Для верности шериф выпустил вторую пулю – в змеиное туловище, а потом все же решил не оставлять открытой дверцу холодильника. Напоследок заглянув в гнездо, шериф увидел, что там уже копошится целый выводок. Захлопнув дверцу, он запер змеенышей внутри, а сам провел рукой по шее – не проникла ли к нему за ворот вертлявая тварь.

Шериф поспешил убраться из леса, напомнив себе вызвать бригаду герпетологов. Можно только гадать, откуда взялись эти змееныши в ноябре. Весна давным-давно миновала. Под зиму живность не плодится.

Что-то здесь было не так.

Видеть он не видел, но почуял – точно так же, как старый пес шефа чуял собачий свисток[44]. Нечто похожее на ветер. Но вроде и не ветер. Звук больше походил на шорох змеи, обвивающей древесные ветви. Походил на… на…

Незримое шипение.

Медлить шериф не стал и спустился по склону на строительную площадку. Повсюду торчали пни. Обрубки. Выкорчеванные из мерзлой земли гигантские корни. Вдоль дороги скопилось несколько бульдозеров. На каждом – логотип: «коллинз констракшн». С тех пор как шериф в интересах следствия наложил запрет на посещение лесного массива, техника впала в спячку. Впрочем, мистер Коллинз уже подключил к делу своих адвокатов, и если шериф хоть немного понимал (а он понимал), что такое власть и политические игры, то можно было ожидать, что вырубка леса не сегодня завтра возобновится. Очень скоро мистер Коллинз превратит деревья в пиломатериалы для строительства домов. У него не пропадут даже опилки: они будут проданы другой компании, которая смешает их с горючим клеем и наладит производство рождественских каминных поленьев. Получалось, что руками мистера Коллинза Лес Миссии роет себе могилу. И даже самые могучие деревья не могли этому воспрепятствовать.

Шериф прошелся вдоль полицейской заградительной ленты. Миновал целое поле пней, разросшееся заботами компании мистера Коллинза еще в сентябре. Пеньки торчали, как маленькие надгробья, к которым никто и никогда не придет.

Как к девочке с накрашенными ноготками.

На обратном пути шериф разглядывал мелкие дождевые капли, падающие из облаков на лобовое стекло. Вспоминал чудный вечер, проведенный с Кейт Риз каких-то пять дней назад. Господи, как будто год прошел. Хотел бы он увидеться с ней еще разок, но День благодарения она собиралась провести с ребенком. А завтра у них кинопятница. Так что придется терпеть до субботы: за пару часов в ее компании (если, конечно, Кейт найдет возможность вызвать няню) он мог бы исцелиться после этих безумных рабочих дней. До чего же хороша она была в ту субботу. В новом платье из торгового центра «Гроув-сити». Да еще с этой помадой…

Как девочка с накрашенными ноготками.

Папочка.

От телефонного звонка шериф чуть не подпрыгнул. Звонил Карл.

– Здорово, Карл. Ты с опережением на сутки. Удивительно, что я слышу твой голос в День благодарения.

– Знал бы ты мою тещу – ничему бы не удивлялся, – отшутился тот.

Шериф не стал выдавливать натужный смех. Эта шутка было стара, как их дружба.

– Есть что для меня? – спросил он.

Карл перешел на свой коронный профессиональный жаргон. Шериф не раз задавал себе вопрос: почему гении не могут говорить, как простые смертные. Да потому, вероятно, что они – гении. В результате десятиминутной лекции на темы биологических данных, ДНК и ненадежности датировки по углероду шериф сумел свести воедино все сведения о скелете.

Возраст ребенка – около восьми лет. Пол – мужской.

В земле пролежал около пятидесяти лет.